Книга Школа Делавеля. Чужая судьба - Ольга Гусейнова

— За что?

Я машинально растерла плечи, на которых однозначно появятся синяки, а он двинулся ко мне, как привязанный. В первый момент я чуть не дернулась сбежать, но феиды верные, прямые и, нет, не бесстрашные, но опасность встречают лицом к лицу. Да и куда сбежишь от себя? Любовь — она такая, глупая, доверчивая, до последнего вздоха верящая…

— Я причинил тебе боль… нечаянно. Прости меня, — тихо повторил Стейнар.

Он опять невольно давил на меня всей массой, харизмой, мужественностью и, как мне показалось, — одиночеством. Такое чувство всегда у меня самой было: вроде среди знакомых феид, а на самом деле — одна.

Муж поднял руку и неуверенно погладил кончиками пальцев мое лицо, как будто запоминая навсегда. Неожиданно стало страшно. Что же я наделала своими словами?

Я посмотрела Стейнару в глаза, а он, пожав плечами, от чего кожаная жилетка скрипнула, почти извиняясь, произнес:

— Драконы любят только раз! И мы слишком большие эгоисты, чтобы отказаться от своей любви!

Не успела я выдохнуть с облегчением, а он неожиданно вытащил кинжал из ножен, вложил мне в руку и произнес, пристально, уверенно глядя прямо в глаза:

— Драконы любят только раз! Но ты не обязана меня любить. Ни одна избранная не обязана. Мы подошли к главному! Я предлагаю тебе свой дом, свое имя и свое сердце! Отныне оно принадлежит только тебе. Я не в силах отказаться от тебя, но ты можешь это сделать.

Кажется, я не мигала, пока Стейнар зачем-то расшнуровывал и снимал свою жилетку. Отбросил в сторону и встал передо мной, в который раз являя собой потрясающий образец мужской красоты и силы, но происходящее не вызвало желания, а лишь усугубило панику и страх в моей душе. Затем обхватил руками мою ладонь, в которой я держала переданный мне кинжал, и подвел острие к месту на груди, где билось его сердце. Поблескивающая смертельно-опасная сталь касалась смуглой обнаженной кожи, вызывая у меня легкую дрожь.

Словно издалека до меня донесся глухой, безжизненный, одинокий голос Стейнара:

— Драконы любят только раз! Я отпущу тебя, но только мертвым. Хочешь свободы? — спросил он и следом «успокоил»: — Не волнуйся, я сам помогу тебе обрести свободу, просто скажи: «да» или «нет».

Его глаза больше не горели любовью, нежностью, обожанием — всем тем, в чем я нуждалась, желала и мечтала видеть, чувствовать, осязать каждый день, каждое утро и всю жизнь. В них осталось лишь ожидание моего ответа и… пустота.

— Скажи «да» или «нет»? — настаивал Великий Мучитель.

У меня пересохло горло, сдавило так, что, раскрыв рот, я пыталась протолкнуть чуточку воздуха. Моя рука дрогнула, а на кончике кинжала появилась багровая капелька крови, подвигнув меня действовать.

— Нет, нет, не-е-ет… — завопила я, выдернув руку из его хватки и рванув к выходу из пещеры. — Не нужна…

Стейнар метнулся следом, а мне показалось, что он все же хочет совершить это ужасное дело — убить себя ради моей свободы. Он настиг меня на площадке, и я, не придумав ничего лучше и надежнее, швырнула кинжал с обрыва. Потом, по-детски спрятав руки за спину, уставилась на ненормального мужа. В ярком дневном свете он выглядел слишком уязвимым, растерянным и каким-то даже обреченным. Зажмурившись, сделала один-единственный шаг и уткнулась лбом ему в грудь, прорыдав:

— Я люблю тебя, не нужна мне никакая свобода!

И ощутила, как расслабилось его тело. Большие ладони с трепетом легли мне на плечи, скользнули к лицу и заставили посмотреть на него. Я захлебнулась от облегчения и счастья, увидев в его глазах любовь и нежность. Хрипло, привычно растягивая слова, он произнес:

— Драконы любят только раз! Но до самой смерти! А если в будущем ты захочешь обрести свободу, то знаешь, что надо сделать!

— Я выкину из нашего дома все оружие, полоумный! — сквозь счастливые слезы выкрикнула я.

— Какого темного вы кинжалами разбрасываетесь? Совсем очумели? — занудным голосом проскрежетал осторожно выглянувший из-за обрыва Саймар. — Вы чуть в меня не попали…

— Зато одной проблемой было бы меньше, — тихо буркнул мне на ухо Стейнар. А потом уже громче для родственника: — Прости, мы нечаянно. В качестве извинений предлагаем благословить, чтобы ты быстрее любовь нашел.

— Ну, я совсем не против, даже за, я…

Муж, подхватив меня на руки и, быстро занося в дом, попросил соседа:

— Саймар, немного подожди, мы сейчас обряд до конца доведем… в постели. А вечером на торжественном ужине займемся твоим делом.

Меня занесли внутрь, затем памятным способом — отращенными драконьими когтями — избавили от одежды. И перед тем как поцеловать, глядя глаза в глаза, муж выдохнул мне в губы:

— Драконы любят только раз, но всей душой!

— Феиды тоже! — не могла не ответить я.

* * *

— Распустились! Неудачницы! Вас взгрели, как последних мужиков! А ведь это всего-навсего учения! А что было бы в реальном бою? — строго выговаривала я, вышагивая вдоль своего небольшого отряда и грозно взирая на выстроившихся в ряд женщин.

Двадцать три драконицы разного возраста и три эльфийки каменными статуями замерли на импровизированном плацу и преданными глазами поедали меня — командира отряда.

Все как на подбор: стройные, нежные, красивые, изящные — настоящие женщины драконов. Каждая поскрипывала кожаной формой, которую мы сшили полгода назад. От формы пограничниц Атураша нашу отличала лишь обувь да отсутствие шлемов. По горам в сандалиях не больно разбежишься, поэтому мы позаимствовали высокие ботинки военных Раша. А шлемы, конечно, хоть и блестят красивенько, по мнению одной из моих подопечных, высказанному с благоговейным придыханием, но изготовить тайком их невозможно, пришлось отказаться. И сейчас ветер свободно трепал прядки волос, выбившихся из длинных кос, которые носят женщины чешуйчатых.

На мне уже три месяца форма не поскрипывала, а наглец-ветер забирался под полы свободной нарядной рубахи да раздувал широкие штаны, подвязанные плетеной тесьмой. Но хоть я и не выглядела по-боевому, как мои здешние «сослуживицы», не особо расстраивалась по этому поводу. Потому что облачиться в кожаное платье не позволял большой живот: я носила нашего со Стейнаром первенца!

Каждая из двадцати шести будущих воинов стояла, выпятив грудь, не шелохнувшись. Я теперь на звание такового совсем не тянула, разве что морально, но все равно гордо грелась в лучах славы командира отряда и демонстративно мрачно разглядывала курсанток, старательно подражая своему бывшему комоту — Регане Шмель!

Подойдя к свекрови, рявкнула:

— Айлена, я тебя, вообще, хоть чему-то научила?

Моя обожаемая свекровушка — нежнейшая и заботливейшая из женщин, что встречались в жизни, — смутившись, проблеяла:

— Так точно, комот Лютерция!

Я скривилась, услышав жалко и звонко прозвучавший голосок. Хотя мой свекор, наоборот, неизменно расплывался в счастливой глуповатой улыбке, слушая свою супругу, и становился шелковым и податливым как воск.